Неточные совпадения
А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин,
видела я вас,
Да за смиренное
кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей…
— Что тело долго стоит… ведь теперь жарко, дух… так что сегодня, к вечерне, на
кладбище перенесут, до завтра, в часовню. Катерина Ивановна сперва не хотела, а теперь и сама
видит, что нельзя…
— Люблю дьякона — умный. Храбрый. Жалко его. Третьего дня он сына отвез в больницу и знает, что из больницы повезет его только на
кладбище. А он его любит, дьякон.
Видел я сына… Весьма пламенный юноша. Вероятно, таков был Сен-Жюст.
— Пойдемте, братец, отсюда: здесь пустотой пахнет, — сказала Марфенька, — как ей не страшно одной: я бы умерла! А она еще не любит, когда к ней сюда придешь. Бесстрашная такая! Пожалуй, на
кладбище одна ночью пойдет, вон туда:
видите?
Один водил, водил по грязи, наконец повел в перелесок, в густую траву, по тропинке, совсем спрятавшейся среди кактусов и других кустов, и вывел на холм, к
кладбищу, к тем огромным камням, которые мы
видели с моря и приняли сначала за город.
При выходе из рощи
увидели кистеневскую деревянную церковь и
кладбище, осененное старыми липами. Там покоилось тело Владимировой матери; там подле могилы ее накануне вырыта была свежая яма.
Еще бы раз
увидеть мою юную утешительницу, пожать ей руку, как я пожал ей на
кладбище… В ее лице хотел я проститься с былым и встретиться с будущим…
Наконец, все было кончено. Покойница свезена на
кладбище, поминки съедены, милостыня роздана, и в малыгинском доме водворилась мучительная пустота, какая бывает только после покойника. Сестры одна за другой наезжали проведать тятеньку, а Харитон Артемьич затворился у себя в кабинете и никого не желал
видеть.
Прижимаясь к теплому боку нахлебника, я смотрел вместе с ним сквозь черные сучья яблонь на красное небо, следил за полетами хлопотливых чечеток,
видел, как щеглята треплют маковки сухого репья, добывая его терпкие зерна, как с поля тянутся мохнатые сизые облака с багряными краями, а под облаками тяжело летят вороны ко гнездам, на
кладбище. Всё было хорошо и как-то особенно — не по-всегдашнему — понятно и близко.
Он знал историю жизни почти каждого слобожанина, зарытого им в песок унылого, голого
кладбища, он как бы отворял пред нами двери домов, мы входили в них,
видели, как живут люди, чувствовали что-то серьезное, важное. Он, кажется, мог бы говорить всю ночь до утра, но как только окно сторожки мутнело, прикрываясь сумраком, Чурка вставал из-за стола...
На Александровском
кладбище я
видел черный крест с изображением божией матери и с такою надписью: «Здесь покоится прах Девицы Афимьи Курниковой. скончалась в 1888 Году: мая 21 дня.
Около тюрьмы есть колодец, и по нему можно судить о высоте почвенной воды. Вследствие особого строения здешней почвы почвенная вода даже на
кладбище, которое расположено на горе у моря, стоит так высоко, что я в сухую погоду
видел могилы, наполовину заполненные водою. Почва около тюрьмы и во всем посту дренирована канавами, но недостаточно глубокими, и от сырости тюрьма совсем не обеспечена.
Я не
видел, куда показывал Ноздрин, и, поднявшись на ноги, пошел за ним следом. Едва мы сделали несколько шагов, как теперь он наткнулся на второй гроб, прикрытый сверху корьем. Представив себе мысленно, как расположено
кладбище, я взял еще правее, но снова гроб преградил мне дорогу. Тогда я остановился, чтобы сообразить, куда держать направление.
— Вы
видите, Эмма Эдуардовна, что я во всем согласна с вами, но за это прошу вас исполнить одну мою просьбу. Она вам ничего не будет стоить. Именно, надеюсь, вы позволите мне и другим девицам проводить покойную Женю на
кладбище.
—
Видел. У моей двери тоже. Ну, до свиданья! До свиданья, свирепая женщина. А знаете, друзья, драка на
кладбище — хорошая вещь в конце концов! О ней говорит весь город. Твоя бумажка по этому поводу — очень хороша и поспела вовремя. Я всегда говорил, что хорошая ссора лучше худого мира…
— Да, — усмехаясь, продолжал Николай, — это глупость. Ну, все-таки перед товарищами нехорошо, — никому не сказал ничего… Иду.
Вижу — покойника несут, ребенка. Пошел за гробом, голову наклонил, не гляжу ни на кого. Посидел на
кладбище, обвеяло меня воздухом, и одна мысль в голову пришла…
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого
кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного
кладбища. Здесь уже мы не
видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
С такими мыслями он часто бродил теперь по городу в теплые ночи конца мая. Незаметно для самого себя он избирал все одну и ту же дорогу — от еврейского
кладбища до плотины и затем к железнодорожной насыпи. Иногда случалось, что, увлеченный этой новой для него страстной головной работой, он не замечал пройденного пути, и вдруг, приходя в себя и точно просыпаясь, он с удивлением
видел, что находится на другом конце города.
У меня не нашлось времени проводить вотчима на
кладбище, и я никогда больше не
видел этой девушки…
В первый день пасхи он пошёл на
кладбище христосоваться с Палагою и отцом. С тихой радостью
увидел, что его посадки принялись: тонкие сучья берёз были густо унизаны почками, на концах лап сосны дрожали жёлтые свечи, сверкая на солнце золотыми каплями смолы. С дёрна могилы робко смотрели в небо бледно-лиловые подснежники, качались атласные звёзды первоцвета, и уже набухал жёлтый венец одуванчика.
Странно как
видеть это: жила она жизнью недвижимой, а вот — оказалось, что все знали её, и много говорено о ней по дороге на
кладбище сожалительного и доброго.
Придя домой, юноша со стыдом почувствовал, что ему нестерпимо хочется есть; он
видел, что поминки начнутся не скоро: рабочие остались врывать крест на
кладбище, и нищих собралось мало. Тогда он тихонько стащил со стола кусок ситного хлеба, ушёл в сад, там, спрятавшись в предбаннике, быстро съел его и, чувствуя себя виноватым, вышел на двор.
На
кладбище не взошёл Шакир, зарыли без него, а я, его не
видя, испугался, побежал искать и земли горсть на гроб не бросил, не успел. Он за оградой в поле на корточках сидел, молился; повёл его домой, и весь день толковали. Очень милый, очень хороший он человек, чистая душа. Плакал и рассказывал...
Родилась ли она с ней? Залегла ли она в тяжелые дни детства? Дни монологов в одиночестве на забытом
кладбище?… Но и теперь, после ее великой победы — недавнего бенефиса, когда именно жить да радоваться, — я
видел мелькнувший налет этой таинственной грусти.
Бойня находилась за
кладбищем, и раньше я
видел ее только издали. Это были три мрачных сарая, окруженные серым забором, от которых, когда дул с их стороны ветер, летом в жаркие дни несло удушливою вонью. Теперь, войдя во двор, в потемках я не
видел сараев; мне все попадались лошади и сани, пустые и уже нагруженные мясом; ходили люди с фонарями и отвратительно бранились. Бранились и Прокофий и Николка так же гадко, и в воздухе стоял непрерывный гул от брани, кашля и лошадиного ржанья.
— Ижорского?.. — повторял Рославлев. — Ах да, знаю!.. Ижорского!.. Но зачем мы здесь?.. когда приехали?.. Я ничего не помню… Постой!.. Мне кажется, вчера я заснул в телеге!.. Да! точно так!.. гроза…
кладбище… сумасшедшая Федора… Боже мой!.. свадьба! Ах, Егор! какой я
видел страшный сон!
— Как! — вскричал Рославлев, — так я был на
кладбище?.. Я
видел это не во сне?.. Ну что же? говори, говори!.. — продолжал он, вскочив с постели; бледные щеки его вспыхнули, глаза сверкали; казалось, все силы его возвратились.
— А что ж вы думаете? Ведь сатана хитер, сударь: хоть кого из ума выведет. Ну, помилуйте, как могли вы
видеть Палагею Николаевну на
кладбище, когда она нездорова и лежит в постеле?
Но Янсон уже замолчал. И опять его посадили в ту камеру, в которой он уже сидел месяц и к которой успел привыкнуть, как привыкал ко всему: к побоям, к водке, к унылому снежному полю, усеянному круглыми бугорками, как
кладбище. И теперь ему даже весело стало, когда он
увидел свою кровать, свое окно с решеткой, и ему дали поесть — с утра он ничего не ел. Неприятно было только то, что произошло на суде, но думать об этом он не мог, не умел. И смерти через повешение не представлял совсем.
Его огорчил неприятный человек Тихон Вялов. Перед панихидой, стоя на
кладбище, разглядывая вдали фабрику, Пётр сказал вслух, сам себе, не хвастаясь, а просто говоря о том, что
видел...
Мы
видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на
кладбище своих покойников; но мы не
видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами.
Он
видел, как все, начиная с детских, неясных грез его, все мысли и мечты его, все, что он выжил жизнию, все, что вычитал в книгах, все, об чем уже и забыл давно, все одушевлялось, все складывалось, воплощалось, вставало перед ним в колоссальных формах и образах, ходило, роилось кругом него;
видел, как раскидывались перед ним волшебные, роскошные сады, как слагались и разрушались в глазах его целые города, как целые
кладбища высылали ему своих мертвецов, которые начинали жить сызнова, как приходили, рождались и отживали в глазах его целые племена и народы, как воплощалась, наконец, теперь, вокруг болезненного одра его, каждая мысль его, каждая бесплотная греза, воплощалась почти в миг зарождения; как, наконец, он мыслил не бесплотными идеями, а целыми мирами, целыми созданиями, как он носился, подобно пылинке, во всем этом бесконечном, странном, невыходимом мире и как вся эта жизнь, своею мятежною независимостью, давит, гнетет его и преследует его вечной, бесконечной иронией; он слышал, как он умирает, разрушается в пыль и прах, без воскресения, на веки веков; он хотел бежать, но не было угла во всей вселенной, чтоб укрыть его.
— Он умер, но умер здесь. Ведь здесь его семейство, и здесь его похоронили. Перст Божий! Аврора ему поставила очень хороший памятник на большом
кладбище. Вы можете
видеть. У них реестр. Спросите: «где контр-адмирал Сипачев», — сейчас укажут.
Я
видел ханское
кладбище,
Владык последнее жилище.
— Нам, прежде всего, нужны вот такие добрые, всё знающие люди, а крикунов, а заговорщиков — не надо! Нужны культурные люди, которые умели бы любить труд. Вот
видите — я уже говорил вам — вот я купил заросшее бурьяном, засыпанное мусором это место и этот дом, с прогнившим полом, проваленной крышей, ограбленный и разрушенный. Рамы поломаны, двери сорваны, всё — раскрадено; это было
кладбище какой-то глупой, неумелой жизни. Прошло семь лет — смотрите, как всё хорошо…
Пропели вопленницы плачи, раздала Никитишна нищей братии «задушевные поминки» [Милостыня, раздаваемая по рукам на
кладбище или у ворот дома, где справляют поминки.], и стали с
кладбища расходиться. Долго стоял Патап Максимыч над дочерней могилой, грустно качая головой, не слыша и не
видя подходивших к нему. Пошел домой из последних. Один, одаль других, не надевая шапки и грустно поникнув серебристой головою, шел он тихими стопами.
Я не
видела ни войск, расставленных шпалерами от нашего дома до
кладбища, ни наших горийских и тифлисских знакомых в траурной процессии.
Родных у Федора не было — он был дальний. На другой день его похоронили на новом
кладбище, за рощей, и Настасья несколько дней рассказывала всем про сон, который она
видела, и про то, что она первая хватилась дяди Федора.
Как-то мы, пишущие, сидели в Татарском ресторане. Я рассказал, что недавно я был в Ваганьковском
кладбище и
видел могилу Владимира Семеныча. Могила была совершенно заброшена, сравнялась уже почти с землей, крест повалился; необходимо было привести ее в порядок, собрать для этого несколько рублей…
К ночи началась суета, поднимающаяся в доме богатой покойницы… Но Евлампий Григорьевич с суеверным страхом заперся у себя в кабинете. Он чувствовал еще обиду напутственных слов своей жены. Вот снесут ее на
кладбище, и тогда он будет сам себе господин и покажет всему городу, на что он способен и без всяких помочей… Еще несколько дней — и его брошюра готова, прочтут ее и
увидят,"каков он есть человек"!
Видит генеральша, дело плохо, заперлась со сторожами у себя в спальне и говорит: «Вот вам, друзья, 25 рублей, говорит, а за это вы ночью потихоньку, чтоб никто не
видел и не сдыхал, выройте моего несчастного сына и закопайте его, говорит, за
кладбищем».
— Христа ради проводи. И не
вижу, и боюсь один
кладбищем идтить. Жутко, батюшка, жутко, боюсь, жутко, добрый человек.
— А то что же? Стало быть,
кладбище! Не
видишь?
— Почти… Разница во времени смерти была на одни сутки. Старик в полном отчаянии, конечно, не может
видеть строенного им дома для тех, кто теперь в маленьких сосновых домиках лежит на Смоленском
кладбище.
„
Видишь, сколько мелких камней на
кладбище, — отвечает один, — есть чем оборониться, да и монахи бегут… лучше в церкви”.
— На Лазаревом
кладбище, в церкви, нынче годовщина смерти моей матушки, я приехал помолиться на ее могиле и случайно
увидел вас, распростертую, без чувств, у могилы вашего батюшки, кругом не было ни души, я положительно растерялся и, не зная, что делать, взял и принес вас сюда, так как на дворе дождь…
— Ляоян лежит в котловине, а от него в Харбин идёт равнина. До Ляояна вы не
увидите живописных мест. Разве изредка рощицы, это непременно китайские
кладбища — культ предков ведь развит в Китае в высокой степени.
— Вот,
видите, батюшка, значит, во всяком случае, должно открыть беседку. Вы же приехали кстати. Если, в самом деле, там найдутся человеческие кости, мы их положим в гробы, вы их благословите и похороните на сельском
кладбище.
Обманутый ложью поэтов, провозгласивших вечную дружбу и любовь, я не хотел
видеть того, что каждодневно наблюдает из окон своего жилища мой благосклонный читатель: как друзья, родные, мать и жена, в видимом отчаянии и слезах, провожают на
кладбище дорогого покойника и по истечении времени возвращаются обратно.